Если бы иконописец – тогда нечему было бы и удивляться. Но художник Ольга Полякова, доцент кафедры рисунка Академии художеств, не пишет икон. Тем не менее, ангелы – ее постоянные персонажи и обитатели мастерской, и, что удивительно, мы можем не только видеть их в «традиционном» виде огнеликих юношей с крыльями, но и словно угадывать в чертах живых людей на графических портретах.
Но обо всем по порядку. Вот, например, серия цветных литографий «Ангелы». Два из них – «Ангел-Хранитель» и «Ангел-Утешитель» предстают перед нами такими, какими художник видит их, когда они охраняют и утешают ее сыновей. Здесь ангелы – не юноши, а взрослые мужи, опекающие мальчиков. И неважно, что мальчики эти давно и сами отцы: соотношение «человек – ангел» всегда неизмеримо, и именно это Ольга подчеркивает для нас снова и снова. А вот «Ангел, поднимающий колокола в Ферапонтово»: здесь он снова привычный нам юноша, смиренно сложивший крылья, ростом выше самой колокольни. Тяжелый колокол он поднимает пальцами: кому, как не ему под силу поднять невидимый простым, не художнику принадлежащим взглядом, колокол? «Монастырская аллея» из той же серии показывает нам ангельскую стражу, которую можно только духовно угадать: ангелы стоят вдоль аллеи среди деревьев, и кто-то пройдет мимо, ничего не почувствовав, а кого-то охватит трепет…
Но могут ангелы взглянуть на нас и в образе человека с портретов работы Ольги Поляковой. Я имею в виду, прежде всего, два из них, в технике итальянского карандаша: «Искусствовед Наталья», где изображена простая земная женщина – но с потусторонним просветленным взглядом, и «Реставратор Виталий» – портрет мужчины, которому не хватает только доспехов воина знаменитой рати Михаила Архистратига. Не имеет значения, что в земной своей сущности эти люди, как и все, возможно, далеки от идеала, который мы видим на портретах. Важно, что художник умеет разглядеть в своей модели лучшее и передать это, изображая ее. «Любить человека – значит видеть его таким, каким его задумал Бог, и не осуществили родители», – написала когда-то М. Цветаева. Те портреты, о которых я говорю сейчас, наглядно показывают нам, как сильно художник может любить свою модель, сколько собственных душевных и духовных сил может он вложить в образ иногда совершенно постороннего, едва встреченного на жизненном пути человека. Эти портреты, как и многие натурные рисунки, были выполнены Ольгой минувшим летом во время рабочей поездки в Кижи, и, конечно, несут на себе отпечаток благодатной атмосферы этого уникального северного острова с его хотя и рукотворными, но, все же, будто с небес сошедшими церквями.
Еще два графических портрета, о которых хочется сказать особо: это «Блокадница» и «Портрет скульптора Новикова». Первый из них изображает бабушку Ольги. Горький взгляд изможденной пожилой женщины направлен на фотографию мужа, которую она держит в руках. На картине ангел зримо отсутствует, но бабушка изображена на фоне большого тяжелого креста – того, что выпало ей нести всю жизнь, не без помощи невидимого ангела, конечно… На втором мы снова видим ангела воочию: он водит руками скульптора (тоже блокадника, стоит заметить), находящегося в состоянии творческого подъема, и незримо руководит им, свидетельствуя о небесном происхождении каждого истинного творческого импульса…
Возвращаясь к теме Кижей в творчестве Ольги Поляковой, нельзя не упомянуть ее полотно в технике холст/масло, названное ею «Петр и Павел». На первый взгляд, ничего особенного: крестный ход вокруг сельской церкви, причем, действие происходит не позднее второй половины девятнадцатого века… Но вдруг мы видим первоверховных апостолов Петра и Павла – среди молящихся! Да, так же смиренно, как и при земной жизни, молятся они Богу в день собственного праздника в толпе обычных смертных людей. Здесь и сама Ольга со своим мужем, художником Вячеславом Поляковым, и священник, что служит в наши дни в Кижах, и жители Кижей в национальных русских костюмах, как это принято на острове, а среди них, как ни в чем ни бывало – Кирилл Поляков, давно умерший прадед Вячеслава, служивший камер-казаком императрицы Марии Федоровны – ее Ангел-Хранитель…
Воистину – «Живые с мертвыми. У Бога мертвых нет»…
Еще одному циклу цветных литографий «Достоинства и недостатки» я бы добавила подзаголовок: «Аллегории». Такой способ иносказательного отражения моральных и нравственных ценностей еще в Средние века практиковался художниками, особенно западных школ, но незаслуженно был подзабыт к началу двадцать первого века. «Живот и смерть», «Радость и скорбь», выполненные в стиле, близком к русскому лубку, – особенно наглядны. Пара новобрачных, только что из-под венца, еще с венчальными иконами в руках, устремлены в высокой красной колеснице к вершинам жизни и счастья, их конь до поры до времени попирает ногами отвратительное костистое чудище – Смерть. Восемь девушек радостно водят хоровод вокруг щедро усеянного плодами дерева, под ногами у них снова лежит темный монстр – Скорбь, до поры до времени бессильная. Чудовища не особенно огорчаются своему временному поражению: они знают, что на земле побеждены Жизнью и Радостью лишь временно и еще успеют взять свое – и у беспечных пока супругов, и у несмышленых еще девушек…
Очень заинтересовали меня еще две литографии из серии «Жест». Та и другая изображают Божественную длань: одна из них – «Благословляющая», а другая – «Останавливающая бурю». Для атеиста это тоже, конечно, аллегории, человек же нормальный знает: изображено то, что есть на самом деле, просто скрыто от любопытствующих или недоброжелательных глаз. Зато открыто – сердцам. Тем, которые могут и хотят принять. Ведь мы действительно, сами не задумываясь об этом, ходим под такой благословляющей дланью каждый миг – иначе далеко бы не ушли – и именно примерно вот такой запрещающий жест мгновенно останавливает любую бурю – и традиционный девятый вал, и нашу личную, житейскую…
Художник тем и отличается от других людей, что ему дано видеть внутренним взором и воплощать в конкретных образах то, что обычно человек не замечает или даже отрицает по неведенью…
И в заключение снова взглянем на портреты. На этот раз перед нами, кажется, графика девятнадцатого века: мы видим казаков в полной казачьей форме. Но нет, это наши современники: «Виктор Олеференко», «Илья Иваныч» – обратите внимание, не Иванович, а именно Иваныч! – и совсем уж просто: «Сережа». Казак Сережа – такое тоже бывает, когда все эти люди, молодые и видевшие жизнь, суровые и добрые, – свои, родные и близкие, чью жизнь и душу можешь свободно читать в их глазах, чтобы потом перенести их образ, запечатлевшийся в сердце, на картон с помощью простого итальянского карандаша…
Настоящий художник – это касается любых сфер искусства – всегда более или менее трагическая фигура. Пишет ли он, как Ольга Полякова, в реалистической манере свору преследующих зверя легконогих борзых или, наоборот, заставляет нас увидеть под особым углом зрения обыкновенные нектарины – с ярко-синими акцентами на круглых боках – всегда, даже на самых радостных цветах или лицах счастливых людей лежит словно бы легкий оттенок непреходящей грусти. Мне кажется, это оттого, что художник тоньше других людей чувствует красоту утраченного человекам Рая, и тоска по нему заставляет его всякий раз, изображая земной мир, снова и снова чувствовать его беспомощность и несовершенство.
Ольга как раз из таких мастеров и, выходя из ее мастерской, всегда уносишь с собой и едва слышимый шелест ангельских крыл, и чей-то всезнающий взгляд с карандашного портрета, и светлую уверенность в том, что человек рано или поздно все равно обретет снова свой потерянный рай.
Добавить комментарий